Проложите кругосветный маршрут из любой точки мира
Если выстроить свой путь так, что во все страны можно будет проехать с перцовым баллончиком или электрошокером — это сильно обезопасит путешествие. Уверенный, спокойный, веселый, доступный. Что делает Камбоджу знаменитой, так это ее национальное достояние — Ангкор-Ват.
В тот раз все получилось, яхта под его предводительством заняла очень неплохое место в общем рейтинге, а члены экипажа стали добрыми приятелями на долгие годы. И вот в следующем году, стартовав из Турецкого Мармариса на яхте Джульетта Hanse 54 , началось большое кругосветное путешествие. Подумать только: отправиться в кругосветное плавание — это будто эмигрировать в далекую новую страну, порвав связи с предыдущей и испытывая трудности в налаживании новых контактов.
В нашем представлении человек, выпавший из своего привычного круга общения, своего социума, теряет друзей, привычные связи, прежние контакты.
Но у Жени произошло ровным счётом наоборот. Кругосветка сделала его настоящим богачом. Судите сами: заработал прекрасный сайт «Морские практики» — популярнейшая страница в Фейсбуке; появились многочисленные репортажи на YouTube с практическими советами по разнообразным яхтенном маневрам. Сотни людей за эти годы присоединялись к числу подписчиков на различных этапах перехода, получив звание морских практиков.
Даже Артемий Лебедев со своей командой пытался понять романтику моря вместо привычных ему путешествий по твердой поверхности. В рамках переходов Евгений организовывал сертифицированные обучение по разным направлениям яхтенного дела. А самое главное, Евгений смог найти прекрасную Полину, с которой они родили замечательную дочь.
Невероятно, но многим на земле не удается и толики того, что он смог сделать посреди океанов, без постоянной связи, часто вдали от малейших признаков цивилизации.
Кажется, на первый взгляд, что все 5 лет кругосветки были сплошным приятным приключением и неспешным плаванием, такой романтикой на современный лад. Конечно, это далеко не так. Те, кто хоть раз выходил в море, знают, насколько коварным оно может быть и какие препятствия приходиться преодолевать. Море — это работа, ответственность, знания и умение сконцентрироваться и действовать в непредсказуемых ситуациях слаженно и четко.
Сайт проекта «морские практики» — настоящие хроники, «Повесть временных лет» нашего времени. Летопись пятилетнего проекта, детально, день за днем, описывает все перипетии длительного путешествия, это, наверное, одно из немногих описаний, которые всегда ждешь с нетерпением и читаешь на одном дыхании.
Не пожалейте времени и прочтите ретроспективное повествование о странствиях Джульетты по морям и океанам. Описания путешествия, с большим количеством фотографий, мнениями и впечатлениями принимавших участие других участников переходов, дают ощущение погружения в эту среду, и даже самые большие земные скептики могут проникнуться и задуматься о переменах в жизни, которые так легко совершить.
На мой взгляд, самое важное, что я поняла, следя за переходом, это то, что кругосветное плавание — это не переходы от порта к порту, от суши к суше, ожидание вида береговой линии. Самое важное — оставить сушу и мечты о ней за скобками и начинать работу в море. Главный секрет — найти удовольствие именно от бескрайних морских горизонтов, от порывистого ветра, проливного дождя.
Организовать быт в бескрайних морских просторах, проложить оптимальный маршрут, предвидеть возможные осложнения и четко справиться с непредвиденными осложнениями. А впереди только море, море, море. Зрение фокусируется на бескрайней морской картинке, слух ловит страстные морские переливы, нос вдыхает пряный морской запах, руки осязают жесткое прикосновение шкотов, а обветренные губы увлажняют соленые брызги.
На сегодняшний день большое кругосветное путешествие Евгения Шкаруба успешно подошло к концу. Однако в планах Евгения на ближайшее время — продолжить свои морские практики.
Впереди увлекательные переходы по Греческим островам, на которые он приглашает всех желающих стать настоящими сертифицированными яхтсменами и членом большой семьи морских практиков.
А тем временем дама Эллен Макартур стала основательницей одноименного благотворительного фонда, полностью отойдя от морских дел и сконцентрировав усилия на разнообразных исследованиях биосферы. Его спас, совершив рискованный «рейд» к берегу, лучший друг - Магеллан. Ничего патетического, ничего бросающегося в глаза нет в его натуре Совершив славное дело, он потом не умеет ни использовать его, ни похваляться им; спокойно и терпеливо он снова удаляется в тень».
Там, где одни видят «спокойствие» и «терпеливость», другие усматривают замкнутость и неумение общаться с людьми. Даже летописец кругосветной экспедиции и апологет Магеллана, итальянец Антонио Пигафетта впрочем, вероятнее всего, главной его задачей был шпионаж в пользу Венецианской республики , признавался, что матросы просто ненавидели Магеллана.
Пожалуй, главные составляющие его успеха таковы: безусловная профессиональная компетентность а вот это как раз не слишком частый случай в век, когда плавали и выбивались в командиры «все, кому не лень» , честность, порядочность и должностная добросовестность это уж и вовсе редкость на королевской службе.
Достаточно характерный штрих, по тем временам неслыханный, - Магеллан собирался отпустить на волю своего раба-малайца, когда тот окончит выполнять обязанности переводчика экспедиции. Он даже указал в своем завещании: вот, мол, коли мы как раз будем в это время находиться у берегов его давно покинутой родины… А лучшее доказательство незаурядности Магеллана-руководителя - то, во что экспедиция «превратилась» после его гибели. Но - обо всем по порядку.
Еще около года после драматической экспедиции в Малакку дон Фернан провел на Востоке. Известно, что он служил достойно, но тем не менее особого продвижения не добился. Его самостоятельность, несговорчивость и целеустремленность, подмеченные биографами, похоже, оказывали ему дурные услуги: о малейшем недоразумении с субординацией мгновенно доносили наверх - с предсказуемыми последствиями.
Когда в году он получил наконец звание капитана, корабль в команду и без разрешения «заплыл» дальше на восток, чем предписывала общая инструкция, его немедленно разжаловали и отправили обратно в Лиссабон.
Настал день, и в гавань коварной Малакки вошла грозная флотилия «мстителей» - 19 больших боевых кораблей. Город был завоеван. Португалия овладела всеми ключевыми пунктами на морях от Африки до Индонезии.
После пышных торжеств основные силы повернули назад на запад, а три судна под командой чудесно спасенного в этих местах Франсишку Серрану устремились дальше, в неведомые воды. Члены этих экипажей, вероятно, первыми из европейцев видели мельком Новую Гвинею, но на ее берега выходить не стали - разговоры об «охотниках за головами», папуасах, вероятно, уже были к тому времени на слуху.
Кроме того, основная цель была достигнута. Маленькая флотилия добралась до легендарных Островов пряностей, которые оказались вполне реальными и в самом деле так изобиловали драгоценным товаром, что за несколько дней трюмы наполнились до предела. Пора домой. Все это, однако, впереди. А пока что Магеллан латает прорехи в своей незадавшейся поначалу карьере, сойдя на берег. Он «усмиряет мавров» в Марокко и в известном сражении при Азаморе получает ранение пикой в колено, отчего на всю жизнь остается хромым.
Но этого мало - его обвиняют по всей вероятности, ложно еще и в связях с врагом. Дон Фернан в негодовании без разрешения покидает армию и отправляется жаловаться прямо королю, а вслед уже летит очередной донос. Тут начинается противоречивая история «о том, как поссорился Мануэл I Счастливый с Магелланом» - самый, наверное, известный в португальском обиходе исторический «анекдот о несвершении».
То есть о том, что могло быть и почти было, но не случилось. Так вот, согласно одной из версий, Мануэл, с детства, кстати, знакомый с Магелланом, даже спрятал за спиной руку, которую хотел поцеловать пришедший, и грубо отказался от его дальнейших услуг. Оскорбленный дворянин уточнил, может ли он в таком случае поступить на службу к другому государю, и получил презрительное разрешение причем некоторые источники утверждают, что король, не стесняясь в выражениях, рекомендовал ему обратиться к самому влиятельному из государей мира сего - к дьяволу.
Вот как случилось, что с 15 мая года дон Фернан перестал числить себя подданным родного королевства и после некоторых раздумий перешел под испанские знамена.
И даже имя кастилизировал - отныне он не Фернан, а Эрнандо, не Магальяйнш, но Магеллан, и только так будет подписываться до конца своих дней! Выбор был не случаен: именно отсюда отправлялись почти все экспедиции на исследование и завоевание Нового Света. Кроме того, в этом городе имелась значительная португальская диаспора - преимущественно такие же, как он, изгнанники, не встретившие понимания при лиссабонском дворе. Один из перебежчиков этого рода, Дьогу Барбоза, дослужился даже до высокого поста начальника городского арсенала.
Магеллан сразу же нашел у него приют и подружился с его сыном Дуарте, с которым имел много общего - тот тоже успел поплавать в индийских и малайских водах. Впоследствии знакомство повлияло на судьбу обоих - младший Барбоза с энтузиазмом отправился в первое кругосветное путешествие и оказал в нем важные услуги своему адмиралу.
А дон Эрнандо женился на его сестре, юной Беатрис, и тем самым получил все права свободного севильского горожанина. Упрочив таким образом свое положение, иммигрант приступил наконец к главному своему делу на данном этапе - поиску «спонсоров». Рассказывали, что он обивал пороги потенциальных благодетелей вместе со своим малайцем и внушительным глобусом - самым древним глобусом, который дошел до нас он был создан самим Бехаймом в году.
На глобусе был обозначен путь будущей экспедиции Откуда же такая уверенность в том, что там, на юге Америки, где еще не плавали европейские корабли, имеется судоходный пролив? Ведь Пигафетта писал, что даже когда вход в этот пролив уже был у них перед глазами, никто еще не верил в его реальность - утомленные многомесячным лицезрением стены суши по правому борту, моряки боялись верить. И только адмирал настаивал: некий paso «проход» существует. Правда, он ошибался, «помещая» его примерно на й параллели, где на самом деле находится Ла-Плата, гигантский эстуарий реки Параны.
Очевидно, в заблуждение Магеллана ввела начертанная Бехаймом карта, которую он мог видеть в секретном королевском архиве Лиссабона. Там «известные земли» прерываются именно на этом уровне. Так или иначе, ему удалось убедить нескольких влиятельных чиновников и финансистов передать новому королю Карлу I «Памятку» «Membranza» , где ясно утверждалось: «земли пряностей» в соответствии с Тордесильясским договором вполне «вписываются» в испанское полушарие.
На членов Государственного совета, который рассматривал Магелланов план «плыть на Запад, чтобы добраться до Востока», тот произвел благоприятное впечатление. Возымели результат и пылкая поддержка известного тогда всей Европе ученого Руя Фалейру, и «демонстрация» настоящего малайца. Вдобавок совершенно неожиданно в поддержку проекта выступил президент Комитета по делам Индий епископ Бургосский Хуан Родригес де Фонсека, заклятый враг Колумба и Кортеса.
Дон Эрнандо «авансом» награждался орденом Святого Иакова, производился в адмиралы, ему гарантировалась двадцатая часть всех возможных прибылей от экспедиции, а за его потомками закреплялись наследственные губернаторские должности в новооткрытых землях. Когда известие об этом достигло Лиссабона, король Мануэл, естественно, впал в ярость. Сначала он предложил Магеллану «прощение» и посулил еще больше, если тот вернется со своим проектом на родину.
Потом, узнав об отказе, приказал своему консулу в Севилье организовать серию провокаций, чтобы помешать кораблям выйти в море. И наконец, когда не удалось и это, отправил в погоню целую эскадру. Все напрасно - 10 августа года пять небольших судов самое большое имело водоизмещение всего тонн, и, по словам того самого португальского консула, он «не рискнул бы отправиться на таких скорлупках и на Канарские острова» под звучным общим названием «Армада де Молукка» покинули Севилью.
Это славное время пришлось на ту пору, когда вице-королем их владений на востоке был Афонсу ди Албукерки. Знаменитый конкистадор, сын советника короля Афонсу V Гонсалу ди Албукерки, в м впервые отбыл в Индию.
Эта страна стала его судьбой. В году Албукерки уже вторично идет к индийским берегам в составе военной экспедиции дона Триштана да Кунья. Более того, у него имеется секретное предписание, согласно которому он должен стать преемником отслужившего свой срок вице-короля Франсишку де Алмейды. Однако по дороге эскадра несколько изменила маршрут, чтобы покорить часть берега Персидского залива.
Албукерки лично приступил 26 сентября го к строительству крепости в Ормузе, но другие командиры и сам вице-король ему противодействовали как самозванно принявшему на себя руководство. По приказу Алмейды тот был даже арестован и обвинен в стремлении обрести титул «ормузского короля». Тут-то наконец пригодилась «тайная грамота», которую дон Афонсу эффектно извлек «из рукава».
С ноября го он сам - вице-король. В отличие от своего предшественника Албукерки считал, что даже сильного флота метрополии недостаточно для полного контроля над Индийским океаном. Необходимо покончить с торговой зависимостью от местных правителей в Азии и Африке, построив собственные крепости и флоты уже тут в колониях! Эту задачу губернатор успешно и разрешил. В португальских крепостях на побережье появились собственные верфи, откуда сошли новые корабли, - безраздельное господство во всех водах Востока было обеспечено.
Судите сами: Афонсу ди Албукерки прибыл в Индию с флотом из 20 кораблей, на борту которых служили португальцев, завоевал с ними в году Гоа и сделал это место своей резиденцией.
Но на этом не остановился. Он считал, что Португалия должна захватить Аден и таким образом «запереть» от противников Красное море и стараться основывать новые колонии на Малабарском и Коромандельском берегах Индостана. Когда Албукерки вступал в свою высокую должность, его соотечественники владели на Индийском океане только семью крепостями. К концу его жизни их стало почти вдвое больше.
В общем же и целом усилиями Албукерки, Магеллана в первый, «португальский», период его карьеры и им подобных к середине XVI столетия Лиссабон владел огромной колониальной империей, которая представляла собой систему военно-морских баз, опоясывавших дугой Индийский океан и разбросанных на большом расстоянии друг от друга: Мозамбик и Момбаса - в Восточной Африке, Ормуз и Маскат - в Аравии, Диу, Гоа, Кочин - в Индии, Коломбо - на Цейлоне, Малакка - в Малайе, Амбоина, Тернате и другие - на Молуккских островах.
Успешно ускользнув от преследования «завистников», 3 октября флотилия уже достигла островов Зеленого Мыса. Но вот до побережья Южной Америки добрались лишь к середине декабря - почти на два месяца задержали Магеллана продолжительные штили.
Судя по всему, это была личная ошибка адмирала, выбравшего не совсем верный путь. Последствия оказались очень серьезными. Капитаны-испанцы и без того с самого начала настороженно относились к мрачному высокомерному иностранцу, который не только не пытался наладить с ними товарищеские отношения, но требовал безусловного подчинения, подчеркнуто держал дистанцию, а главное - категорически отказывался делиться планами по поводу маршрута.
Однажды главнокомандующий - «в ответ» на требование королевского наблюдателя, двоюродного брата епископа Бургосского Хуана Картахены, сообщить, почему изменен курс, - просто арестовал этого почти равного себе по полномочиям, значительно более знатного и популярного в среде матросов человека.
Но пока что никто не смел оказать сопротивление. Тем временем, поспешно пополнив запасы воды и продовольствия в бухте, где впоследствии вырос Рио-де-Жанейро, экспедиция принялась методично прочесывать заливы и устья рек, за каждым из которых мог скрываться пресловутый paso. Однажды показалось, что цель достигнута - корабли вошли в широченный эстуарий Ла-Платы - тот самый, на который, судя по всему, рассчитывал дон Эрнандо, опираясь на свою таинственную карту.
Но, увы, через несколько дней стало ясно: какой бы полноводной ни была Парана, это всего лишь река, и до «противоположного» океана по ней не поднимешься. Здесь, в бухте, названной испанцами Сан-Хулиан, произошло несколько примечательных событий: географических, биологических, а также общественных….
Суровые земли вокруг бухты казались безлюдными. Испанцы начали даже опасаться, что они в принципе непригодны для обитания человека - тем более что чем ближе подходило лето, тем становилось морознее опыт европейцев в Южном полушарии тогда исчерпывался знакомством с тропическими широтами - с настоящей «летней зимой» они столкнулись впервые.
Единственными живыми существами, недостатка в которых тут не наблюдалось, были тюлени и пингвины эти птицы тоже потрясли воображение моряков - «черные гуси, которых надо не ощипывать, а свежевать». Но в один прекрасный день к стоянке Магеллана все же приблизился необыкновенный индеец. Был он хорошо сложен, лицо у него было широкое, размалеванное красными полосами, вокруг глаз нарисованы желтые круги, а на щеках - два пятна в виде сердца.
Короткие волосы выбелены, одежда состояла из искусно сшитых шкур», - вспоминал потом Пигафетта. Туземец приветливо улыбался, приплясывал, пел, при этом непрерывно посыпал песком волосы, и адмирал, по прежним путешествиям знакомый с нравами дикарей, понял, что надо делать. Он приказал одному из матросов так же плясать и посыпать себе голову - контакт установился, и весьма сердечный. Абориген даже поднялся на борт. Угощать его было практически нечем - запасы подходили к концу, - но к изумлению путешественников, он с аппетитом съел целиком, не содрав даже шкуры, крысу и запил ее целым ведром воды.
Ободренный хорошим приемом и подарками хотя впервые увидев себя в зеркале, с перепугу сшиб с ног четырех человек , патагонец на следующий день привел соплеменников и даже показал новым друзьям невиданное животное «с ушами мула, хвостом лошади и телом верблюда» это был гуанако - пройдет 10 лет, и с их стадами столкнется в Перу Писарро. В общем, получилась даже некая дружба, продолжавшаяся до самого конца испанской стоянки в Патагонии.
Правда, тем самым первым своим индейским знакомцам европейцы уготовили печальную судьбу: взятые на борт как образец местной «фауны», они не пережили плавания через Тихий океан.
А пуститься наконец в это плавание пришлось после трагических событий. Дело в том, что испанские капитаны, давно и не без оснований подозревавшие, что никаких достоверных сведений о пути на запад у адмирала нет, а все разговоры и намеки - блеф, решили, что с них достаточно. Три из пяти кораблей оказались захвачены мятежниками - на стороне флагмана «Тринидад» остался только крошечный «Сантьяго». Не прошло и нескольких часов, как дон Эрнандо получил ультиматум. И тут Магеллан проявил себя во всем «великолепии».
За кратчайшее время он обдумал, подготовил и хладнокровно нанес ответный удар. Вот как красочно описывает ключевой момент этой драмы Цвейг: шесть воинов «с нарочитой, тщательно обдуманной медлительностью» взбираются на борт корабля-бунтовщика и «вручают капитану Луису де Мендоса письменное приглашение явиться для переговоров на флагманский корабль… «Э нет, меня тебе не заполучить», - со смехом говорит он, читая письмо.
Но смех переходит в глухое клокотанье - кинжал пронзил ему горло». В ту же минуту на борт «Виктории» поднимаются пятнадцать с головы до ног вооруженных воинов под начальством шурина адмирала Дуарте Барбозы, подплывшие на другой шлюпке. Не успели мятежники как-то осмыслить происходящее, как Барбоза взял на себя командование: «вот он уже отдает приказания, и испуганные моряки повинуются ему».
Другому бунтовщику, командиру Гаспару де Кесаде, отрубил голову собственный слуга, которому Магеллан за это обещал помилование. А третьего, того самого знатного сеньора Картахену, вместе с примкнувшим к бунтовщикам главным капелланом экспедиции высадили гуманно снабдив продовольствием на безлюдном берегу.
После подавления мятежа приведенные к покорности матросы клянутся на кресте в верности адмиралу. Пришлось опять остановиться и несколько недель ждать более благоприятной погоды. Только 21 октября корабли наконец подошли к долгожданному проходу. Этот извилистый и опасный путь протяженностью километров между многочисленными островами у моряков впоследствии вошла в ход поговорка, что, мол, там всегда со всех четырех сторон дует северный ветер адмирал, доказавший-таки всем свою правоту, назвал проливом Всех Святых.
Лишь много позднее он получил имя самого первооткрывателя. Берега вокруг казались еще более безлюдными, чем в Сан-Хулиане, только по ночам испанцы видели тусклые огоньки костров на южной стороне отсюда имя архипелага - Огненная Земля. Через месяц такого плавания опять начал назревать бунт - люди быстро забывают уроки прошлого, столкнувшись с новыми неприятностями. Еще недавно надежный союзник, соотечественник и, по некоторым сведениям, даже родственник Магеллана, Эстебан Гомеш просто обратился к командующему от лица тех, кто требовал вернуться назад.
Пока шли споры, флотилия вплотную приблизилась к выходу из пролива, и по иронии судьбы в тот самый день, когда к вечеру показался долгожданный океан, отправленный на разведку «Сан-Антонио» - лучший корабль, имевший к тому же в трюмах большую часть припасов, - исчез.
Магеллан, вероятно, догадывался, что случилось, но тем не менее обратился к андалусийцу Андресу де Сан-Мартину, астроному и астрологу экспедиции в те времена разница между этими профессиями была не слишком заметной за «разъяснениями». Тому тоже, надо полагать, не пришлось проявлять особого мистического искусства, чтобы прийти к умозаключению: судно дезертировало, повернуло назад в Испанию он «увидел» двоюродного брата Магеллана, Алвару ди Мескиту, закованного в цепи бунтовщиками - как оно и было на самом деле!
В результате ситуация сложилась критическая - продовольствие практически закончилось, но… Как это нередко случается в деле больших географических открытий, от бесславного конца экспедицию спасла ошибка, некое кардинальное заблуждение. Колумб, например, плыл в Индию, а открыл Америку, и если бы на пути его не встретился «лишний» континент, до Азии ни за что не решился бы добираться.
Так вышло и с Магелланом, который был уверен, что от Молуккских островов испанцев отделяет переход в какие-нибудь 3- 4 дня.
И потому 28 ноября года три оставшихся корабля смело устремились в глубь величайшего, как потом выяснилось, океана Земли, который к тому же показался европейцам на удивление спокойным по сравнению с Атлантикой - Тихим Все та же синяя зеркальная гладь, все тот же безоблачный, знойный небосвод, все то же безмолвие, тот же дремлющий воздух, все тем же ровным полукругом тянется горизонт - металлическая полоска между все тем же небом и все той же водой», - писал Цвейг.
На деле, как мы знаем, плавание продолжалось почти четыре месяца и сопровождалось чудовищными лишениями. Сухари, превратившиеся в заплесневелую труху, приходилось смешивать с опилками. Крыс, столь понравившихся патагонцу, стали считать деликатесом и христиане. За грызунов менее удачливые «охотники» платили более удачливым золотыми монетами! Под долгим действием дождя, солнца и ветра эта кожа стала твердой, как камень, и нам приходилось каждый кусок вывешивать за борт на четыре или пять дней, дабы хоть немного ее размягчить.
Лишь после этого мы слегка поджаривали ее на угольях и в таком виде поглощали», - вспоминал Пигафетта. Даже самые выносливые и привыкшие к лишениям люди ослабели, почти у всех началась цинга. На корабле это случалось постоянно. Наконец через 3 месяца и 20 дней путешествия, за которое было пройдено по меньшей мере 17 тысяч километров, 6 марта года раздалось уже полузабытое: «Земля!
Высадка на сушу не внушила радужных надежд. Конечно, утолить голод и жажду удалось, но здешние совершенно обнаженные дикари явно не обладали никакими богатствами. Разочарованный и обеспокоенный адмирал велел спешно вновь поднимать якоря, на прощание окрестив острова Воровскими название справедливое вдвойне - сначала туземцы стащили у мореплавателей все, что не было приколочено, потом колонизаторы ответили им тем же.
Еще через неделю надежды все-таки оправдались - испанцы достигли страны несравненно более цивилизованной и процветающей впоследствии ее назовут в честь Филиппа II Филиппинами.
Слегка отдохнув на первом встречном крохотном острове, Магеллан немедленно отправляется на более крупный, Себу. Чтобы произвести надлежащее впечатление, он дает приветственный залп из орудий. Внезапный гром при ясном небе вызывает панику, но местному князьку Хумабону объясняют, что это - знак величайшего почтения могущественному повелителю Себу. Зная от магометанских купцов о мощи белых людей, которые покорили и разграбили берега Индии и Малакки, Хумабон благоразумно решает не ссориться с опасными гостями и изъявляет готовность вступить на вечные времена в вассальный союз с могущественным императором Карлом… В противоположность таким воинственным деятелям, как Кортес или Писарро, Магеллан в продолжение всего путешествия стремился добиваться своих целей мирным путем.
Человек, как мы уже видели, суровый и беспощадный, он никогда не одобрял бессмысленных, на его взгляд, жестокостей. Например, он ни разу не нарушил данного слова, что другие считали вполне простительным по отношению к язычникам. К общему удовольствию, началась меновая торговля. Островитян особенно привлекало железо, из которого можно было делать оружие и разные инструменты.
За четырнадцать фунтов этого металла они предлагали пятнадцать фунтов золота и, вероятно, дали бы больше, но адмирал не хотел, чтобы из-за слишком ажиотажного спроса туземцы догадались о ценности «желтого дьявола» для белых людей. В остальном же Магеллан строго следил, чтобы себуанцев не обманывали. Его не слишком интересовала сиюминутная прибыль, важнее было наладить отношения и завоевать доверие. К тому же он понимал - самых «прибыльных» земель испанцы еще не достигли. Сам дон Эрнандо поначалу не сходил на берег, все переговоры велись через общительного Пигафетту, который, кстати, и рассказал в дневниковой записи от 14 апреля года о последнем триумфе великого португальца: «Как только он вступает на берег, с кораблей гремит пушечный залп На площади водружается исполинский крест, и их повелитель, вместе с наследником престола и многими другими, низко склонив голову, принимает святое крещение».
В награду новоиспеченному государю Карлосу Себуанскому даруются особые полномочия и власть. Магеллан объявляет его верховным владыкой всех окрестных островов и торжественно обещает вооруженную помощь против любого ослушника. А таковые не замедлили появиться - да и с чего бы им признавать господство какого-то Хумабона из-за того только, что он нацепил крест? Этого решительно не понимал, например, некто Лапу-Лапу Силапулапу , вождь островка Мактан.
Испанский главнокомандующий, в свою очередь, расценил его позицию как отличный повод показать мощь европейского флота всем туземцам, покорным и непокорным. Лапу-Лапу получил ультиматум. Естественно, никак не отреагировал - вряд ли он хорошенько понимал, чего вообще от него хотят. Забавно при этом, что право пришельцев напасть на Мактан представлялось ему совершенно естественным без всяких объяснений - на Филиппинах всегда было заведено терзать друг друга взаимными набегами.
Он даже по давно выработавшейся местной традиции просил адмирала об отсрочке нападения, чтобы успеть собрать силы. Подлинная реликвия - куски креста, воздвигнутого Магелланом на острове Себу в честь обращения его жителей в христианство, замурованы внутри этого нового, современного креста.
Однако что-то тут явно не так. Действия Магеллана в данном - последнем в его жизни - случае, это желание продемонстрировать мощь, «поиграть мускулами» совсем не так логично, как может показаться. Более того, можно сказать, впервые за все путешествие он повел себя необъяснимо. Кроме всего прочего, его решение шло вразрез с королевской инструкцией: ни при каких обстоятельствах не рисковать жизнью капитанов, не говоря уже о собственной.
Даже Совет армады, члены которого, в общем, особенно не желали своему адмиралу здоровья, пытался отговорить его от ненужного и опасного сражения. А тот не только плюнул на общее мнение, но и отказался от тысячи воинов, предложенных Карлосом-Хумабоном; и своих-то людей привлек к бою смехотворно мало - по 20 добровольцев с каждого из трех кораблей; настоял, чтобы это были не «особо ценные» опытные воины, а юнги, стюарды и повара, которые никогда и мушкета в руках не держали, - перед сражением их пришлось поспешно учить заряжать это оружие.
Все это наводит на одну и поразительную мысль: человек, энергично отражавший удары судьбы в куда более критических на вид ситуациях, демонстрировавший всегда сильную жажду жизни, «вдруг» отдал эту самую жизнь во власть «Божьего суда». Даже вернейших сторонников, капитанов Серрано и Барбозу, он отказался брать с собой - мол, «Крест Иисуса - это единственное, что нужно мне для защиты». Впервые за всю карьеру пренебрег рекогносцировкой - рифы, неожиданно вот удивление в филиппинских водах!
Пигафетта, которому, как историографу, удалось присоединиться к отряду его, кстати, и самого тогда тяжело ранило , оставил такое свидетельство: «Узнав нашего адмирала, они стали целиться преимущественно в него; дважды им уже удалось сбить шлем с его головы; он оставался с горстью людей на своем посту, как подобает храброму рыцарю… так сражались мы более часу, пока одному из туземцев не удалось тростниковым копьем ранить адмирала в лицо… В тот же миг все островитяне набросились на него и стали колоть копьями и прочим оружием, у них имевшимся.
Так умертвили они наше зерцало, свет наш, утешение наше и верного нашего предводителя». Что же нашло на опытнейшего воина, незаурядного стратега и тактика? Отчего совершил он столько ошибок, непростительных даже для новобранца? Раньше всегда считалось, что причиной такой переоценки собственных сил было «головокружение от успехов». Дескать, адмиралу казалось, что для него нет ничего невозможного.
Им найден Пролив, сокрушена внутренняя смута, пересечен гигантский океан. Новые земли, как и обещано королю, покорены Испании без единой капли крови, множество душ обращено в христианство… Что может быть страшно такому человеку?.. Однако в семидесятых годах ХХ века специалист по истории португальских и испанских плаваний уругваец Роландо Лагуарда Триас выдвинул иное предположение, которое позже поддержали и развили самые именитые ученые.
Суть его в том, что в последний месяц жизни мореплаватель испытал страшное разочарование, можно сказать - впал в «смертную тоску». Иными словами, испанская экспедиция уже прошла на 9 градусов в глубь португальского полушария, в которое ей было строжайше запрещено вторгаться…. Один из лучших и самых опытных моряков своего времени, Эрнандо Магеллан, не мог не понимать, что это для него значит.
Ведь не ради «спортивного интереса» - обогнуть шар земной - пробивался он с таким упорством вперед, на запад… Все самое ценное и богатое, желанное царство пряностей оказалось на стороне его бывших соотечественников-противников, причем так далеко на их стороне, что никакие географические фальсификации не помогут!
Выходит, он плавал зря, он обманул Карла I и весь суровый Королевский совет. Пусть даже и ненамеренно… Гораздо больший, чем адмирал рассчитывал, объем планеты не остановил его на пути, но сыграл с ним злую шутку.
Не случайно - и стоит обратить внимание на эту важную деталь - вопреки «колонизационной» инструкции, где говорилось, что в завоеванных землях в первую очередь надо устанавливать знаки с королевским гербом, Магеллан установил на Себу только огромный деревянный крест, как символ обращения в веру восьмисот туземцев.
Только огромный деревянный крест, объединяющий испанцев и португальцев. Действительно, похоже, что ему пришло в голову подвести итоги жизни, попытаться хотя бы символически оправдаться перед самим собой, найти смысл в своей, как ему должно было казаться, проваленной миссии. Этому гордому человеку должна была быть невыносимой мысль о позорном возвращении.
Вероятно, следует согласиться с выводом современных ученых - он фактически совершил самоубийство. С гибелью Магеллана испанцы потеряли в глазах аборигенов ореол неуязвимости, тем более что за ошибкой адмирала последовали не менее роковые. Сначала наследники адмирала отказались объявить свободным малайца Энрике, как следовало сделать по завещанию погибшего командира, и тот, оскорбившись, бежал к соплеменникам, благо теперь он находился в родных местах. Между прочим, получается: именно он-то и стал первым человеком, обогнувшим Землю - ведь Магеллан некогда вывез его в Европу в обратном направлении.
Как бы там ни было, экспедиция осталась без переводчика. Вскоре же Хумабон пригласил испанцев на пир. Старшие офицеры и кормчие, в том числе Сан-Мартин, точно так же, как некогда португальцы в Малакке, попали в ловушку. И, как и тогда, единственным, кому удалось в сутолоке бежать, оказался сеньор по фамилии Серрано уже, конечно, не Франсишку, друг Магеллана, а капитан «Консепсьона», дон Хуан.
Ему в итоге повезло меньше - туземцы все же в конце концов нашли его и пленили. Но не зарезали, а готовы были отдать на корабли за выкуп - пару пушек и бочонок меди. Оставшийся же «за старшего», кормчий Хуан Карвальо, очевидно, не захотел расстаться с неожиданно возникшей перспективой командования. Корабли подняли якоря, обрекая лучшего навигатора экспедиции на смерть. Еще восьмерых пленных европейцев «король Карлос Себуанский», легко расставшийся с нательным крестиком, продал в рабство китайцам.
Теперь из моряков, добравшихся до Филиппин, в живых оставалось только - число, недостаточное для управления тремя кораблями. Сильнее прочих пострадавший от морского червя «Консепсьон» пришлось сжечь.
Это стало огромной потерей для истории - бывшие мятежники, заметая следы своего предательства в Сан-Хулиане, свезли все карты, лоции, судовые журналы, письма и дневники Магеллана на обреченное судно - прежде, чем бросить на него факелы.
Испанцы стали вести себя, как обычные пираты, - захватывали встречные лодки, крали их грузы, совершали налеты на маленькие туземные порты… В отсутствие Магеллана и других опытных навигаторов им понадобилось больше полугода, чтобы добраться до Молуккских островов, ради которых все плавание когда-то затевалось. Пряностей здесь по-прежнему было столько, что с загрузкой не возникло никаких трудностей.
После многолетних лишений появилась надежда не просто спастись, вернуться в отечество, а разбогатеть. Было решено разделиться, чтобы увеличить шансы пробиться к Испании. Почти вся команда впоследствии погибла, только четверо чудом выживших в году кружными путями добрались до отечества.
А избранный капитаном корабля с символическим именем «Виктория», один из бывших заводил бунтовщиков баск Себастьян Эль-Кано, сумел-таки добраться до дома. Обратный путь старого, истрепанного за два года и шесть месяцев плавания корабля охватил половину земного шара. Дойти от Молуккских островов до Европы было непросто, ведь по этому пути регулярно курсировали флотилии короля Мануэла. Тогда Эль-Кано решил проложить курс в неизведанных субантарктических водах.
Ветхий, источенный червями, до отказа нагруженный парусник пересек весь Индийский океан, а затем, миновав мыс Доброй Надежды, обогнул всю Африку, ни разу не бросив якоря. Этот беспримерный переход от Молуккских островов до Севильи начался 13 февраля года.
Эль-Кано запасся продовольствием и пресной водой на все путешествие. На борт было также взято 19 малайцев число европейцев к тому времени уменьшилось до Через несколько недель разразилось неожиданное бедствие - недостаточно провяленное мясо начало гнить, и его пришлось выкинуть за борт.
Теперь рацион состоял только из риса и воды, которой быстро стало не хватать. Скоро вновь появилась цинга, снова начался мор в команде. К началу мая экипаж потребовал, чтобы капитан взял курс на Мозамбик и сдался врагам. Но Эль-Кано удалось подчинить их своей воле: «Мы решили, что предпочтем умереть, нежели предать себя в руки португальцев», - впоследствии гордо рапортовал он императору.
Позже, у мыса Доброй Надежды, на корабль налетел шквал, сломавший переднюю мачту и расщепивший среднюю Но после пяти месяцев безостановочного плавания, 9 июля, корабль подошел к португальским островам Зеленого Мыса с 31 испанцем из 47 и 3 из 19 малайцами на борту. Эль-Кано отправил на берег нескольких матросов для закупки съестного, приказав говорить, будто буря пригнала их корабль из испанских владений в Америке. Португальские чиновники не стали досматривать потрепанное судно и не возражали против того, чтобы шлюпку загрузили пресной водой и съестными припасами.
Трижды возвращалась нагруженная продовольствием шлюпка с берега, уже казалось, что обман удался. Еще один, последний рейс за рисом и фруктами… Но в этот раз лодка не вернулась - очевидно, кто-то из матросов сболтнул на берегу лишнее или же попытался продать щепотку-другую пряностей. И хотя на корабле осталось всего 18 человек, Эль-Кано снялся с якоря и поднял паруса. Когда до цели оставалось всего несколько дней, ветхие доски корпуса вышли из пазов, вода начала просачиваться во все расширяющиеся щели.
Изнуренным морякам пришлось день и ночь чередоваться, работая у двух насосов, а ведь приходилось еще и выполнять повседневную работу. Пряностями оно было нагружено так, что они окупили всю погибшую экспедицию. Брошен якорь у пристани на Гвадалквивире. Дан пушечный залп. Восемнадцать пошатывающихся, босых, ободранных «привидений» с зажженными свечами идут к церкви Санта-Мария-де-ла-Виктория - благодарить Пресвятую Деву за счастливое возвращение.
И с ними - дух погибшего адмирала. Ибо, как выразился столь часто цитируемый нами Пигафетта: «Только его неукротимая воля позволила… завершить путешествие вокруг Земли». Знаменитый португальский мореплаватель и первооткрыватель Фернан Магеллан навсегда оставил свой след в истории человечества, став одним из наиболее известных исследователей. Он пустился в отважное путешествие, итоги которого пополнили нашу копилку знаний и поведали массу нового современникам Магеллана. Заслуги его переоценить невозможно, и можно быть уверенным, что имя Фернана Магеллана никогда не будет забыто.
Путешествие испанского мореплавателя повлияло на ход истории. Копилка открытий пополнялась ежегодно. Человечество оказалось на пороге космографической революции.
Познакомимся с личностью капитана и рассмотрим достижения кругосветной экспедиции. Фернан Магальяйнш имя при рождении родился в семье мелкого португальского дворянина в году. С детства его манили водные просторы. По достижении 12 лет, становится придворным пажом в Лиссабоне. Исправно несет службу и в году отправляется на завоевание восточных земель.
В Индии получает свое первое ранение. В боевых действиях вырабатывает мужество и отвагу, завоевывает авторитет. По историческим данным, к году Магеллан становится капитаном. Известно, что он участвовал в военном совете при вице-короле Альбукерке.
Очередная борьба за стратегически важный объект — землю Малакки, с участием Фердинанда, заканчивается победой. Перед покорением семи морей, Фернан Магеллан в г. В году в Марокко он получает серьезное ранение в ногу. Мало того, Фернана обвиняют в пособничестве врагам. Возмущенный происходящим, он отправляется на родину искать защиты у Мануэля I.
В это же время, правителю поступает множество доносов на мореплавателя. Разгневанный король прогнал капитана, покинувшего место службы без разрешения. Кругосветное плавание экспедиции, план которого вынашивал Ф. Магеллан, могло сорваться из-за этих событий. Хотя, точная причина конфликта неизвестна.
Однозначно можно утверждать, что капитан спросил разрешения на службу другому государю и получил одобрение. Существует версия, что Фернан отрекся от подданства в Португалии и провозгласил себя Эрнандо Магелланом.
Дальнейшие сведения теряются вплоть до Идею кругосветки он излагает в «Палате Контрактов», но совет отказывает в поддержке. Лишь один из руководителей соглашается помочь экспедиции, за вознаграждение.
Стороны заключили договор и проект был отдан на рассмотрение. В последствии он благополучно был одобрен королем Испании Карлом I. Интересно, что первое кругосветное путешествие Фернана Магеллана поддержал ярый противник идей Колумба и Кортеса — президент комитета по делам Индии. Для достижения поставленных целей, из казны выделялся солидный бюджет. Эрнандо был заранее произведен в чин адмирала и награжден Орденом Святого Иакова.
За детьми закреплялись руководящие посты на новых территориях. Дата кругосветного плавания экспедиции Ф. Магеллана была назначена на 10 августа года. Здесь возник вопрос первенства: под чьим флагом пойдут корабли?
Мануэль I узнал про готовящийся поход и всячески пытался вернуть капитана. Изначально, король действовал мирно. Начал уговаривать, обещая прощение, предлагал удвоенную цену. Попытки договориться терпели неудачу. Португальский консул организовал серию провокаций в Сельвие, которые должны были предотвратить выход эскадрильи в море. Но, в назначенный срок, — человек, на 5 судах под общим названием «Арманда де Малукка» двинулись в заданном направлении.
Первое кругосветное путешествие Фернандо Магеллана начинается с бунта. Испанцам претило подчиняться португальцу. Помимо этнического вопроса, им не нравилось высокомерие, с которым глава экспедиции относится к подчиненным. Главное — он напрочь отказывался обозначить маршрут. Адмирал насильственно усмиряет восстание и команда отправляется к берегам Бразилии. На прилегающих морских территориях исследовались все уголки в поисках пролива.
Здесь он должен был находиться, если верить таинственным картам Фернана Магеллана — главнокомандующего кругосветного путешествия. Однажды первопроходцам показалось, что желанное место найдено. При подробном изучении, оно оказалось устьем реки Параны.
Было решено направить эскадру на юг. Продвижение шло медленно, властвовали штормы. Погода ухудшалась. Наступил конец марта. Бухта получила название Сан-Хулиан Святая Елена.
Местность казалась совершенно неприспособленной для жизни людей. Европейцы были поражены тем, что морозы крепчали с приближением лета. В воспоминаниях очевидцев о кругосветном путешествии Фернана Магеллана описывалось два живых существа из бухты: пингвины и тюлени.
Но вскоре ситуация изменилась. На мореплавателей вышел местный житель. Испанцы отмечали высокий рост индейца. За ноги большого размера страну назвали Патагонией испан. Завязавшаяся дружба с новыми людьми, сыграла с аборигенами злую шутку. Несколько человек взяли в экспедицию. До Европы из индейцев никто не дошел. Прославился Сан-Хулиан и другими трагическими событиями. Капитаны трех кораблей поняли: пути Магеллана на карте нет.
Эскадра идет наугад. Поднялся мятеж, который был жестоко подавлен. Одного из организаторов казнили, двух других — оставили на берегу. В дороге разбился корабль «Сантьяго», но люди были спасены. Протяженность пролива составляет около км. Самые сложные испытания ждали моряков здесь.
Они не встречались с местными жителями. Иногда, вдалеке по южной стороне, замечали огни костра. Это породило название территории «Огненная Земля».
